Закончив все приготовления, но, так и не избавившись от крысы, мы вышли из Кейптауна в составе: Тюрихин, Коробицин, Антипин, Нуриев. Вышли пятнадцатого февраля около полудня при свежем юго-восточном ветре силой до тринадцати метров в секунду. Подняли генуэзский стаксель, по простому – «генуя» и пошли курсом бакштаг левого галса. После выхода за пределы внешнего рейда ветер «скис» до четырёх- пяти метров в секунду, мы подняли ещё и полный грот и шли так до вечера. За кормой удалялась от нас Столовая Гора- символ Кейптауна, шли ходко семь-восемь узлов. Для нашей тяжелой яхты это очень хорошая скорость. Волн фактически не было, только небольшая зыбь с юга. Перед самым закатом ветер стал постепенно усиливаться, и достиг силы тринадцать метров в секунду. Скорость яхты достигла девяти узлов и продолжала расти. Всё это происходило при абсолютно безоблачном небе и высоком атмосферном давлении. Мы взяли один риф на гроте и чуть-чуть подобрали геную. Скорость ни чуть не уменьшилась, а управляться стало много легче. Я прилёг отдохнуть перед своей вахтой, которая начиналась в одиннадцать часов вечера. Спать не очень хотелось, но всё-таки, в какой-то момент я заснул, а проснулся от того, что стало невозможно спать. Яхту сильно водило из стороны в сторону и кренило на волне. Сильный шум от струй воды, обтекающих корпус яхты слился в один, то усиливающийся, то внезапно прерывающийся, на несколько секунд, при смене крена, гул. Я встал, в темноте проскочил по качающемуся коридору из кормовой каюты в кают-компанию, глянул на приборы, которые показывали, что ветер уже достиг силы восемнадцать метров в секунду, что по шкале Бофорта определяется как «очень крепкий ветер». Нужно рифиться ещё. Поднялся в кокпит, там, на посту в мужественной стойке – ноги чуть шире ширины плеч, руки на штурвале, несёт первую ночную вахту слегка ошеломлённый Сергей Антипин. Он упёрся ногами в боковые стенки, старается удержать равновесие и не вылететь из кокпита, энергично вращает штурвал, не давая лодке встать бортом к волне, при этом умудряется как-то удерживать лодку на заданном курсе. Он весел и возбуждён. За бортом вздымаются попутные волны метра под три с белыми барашками, за кормой пенная кильватерная струя шипит, рычит и уносится в темноту. Яхта, плавно раскачиваясь с борта на борт, несётся со скоростью десять с половиной узлов, что является для неё рекордом скорости. На безоблачном небе среди множества ярких звёзд висит ослепительная луна. Она в первой своей четверти, растущая. Лунный свет падает на волны, отражается на каждом их изгибе, играет и разливается «живым золотом» по всему Океану, освещает его до горизонта. Лунные «зайчики» отражаются от волн и скачут по парусам. Всё это создаёт фантастическое ощущение не реальности происходящего. Просыпается и поднимается на палубу Юрий Коробицин, коротко совещаемся и решаем брать второй ряд рифов. Пока совещаемся, в течении нескольких минут ветер усиливается до двадцати двух метров в секунду, порывы до двадцати пяти, это уже шторм. Решаем убрать грот совсем и идти под одним зарифленным стакселем. Решили, делаем. Набили шкот стакселя, привелись к ветру. Встали носом против волны и ветра. Сразу изменилось ощущение силы ветра. Встречный ветер кажется много сильнее чем попутный. Нос яхты, на волне стал задираться вверх в небо и падать в ложбину между волнами, утопая среди пены и поднимая кучу холодных брызг, которые в свою очередь подхватывал ветер и швырял нам в лицо. Брызги очень и очень больно бьют по глазам. Но вот грот снят и увязан, и мы ложимся на прежний курс. Лодка пошла значительно устойчивее. Я остаюсь на вахте один. Остальные пойдут и попробуют поспать, но, похоже, вряд ли это им удастся. Волны становятся всё больше и больше. Огромными валами с белоснежно-белыми пенными гребешками, докуда хватает глаз, покрыт весь Океан. За кормой, и повсюду, с оглушительным рокотом, волны обрушивают свои гребни. Каждая догоняющая волна подхватывает яхту, сначала вздымая её корму вверх, и ускоряет на некоторое время её ход, кажется, что лодка начинает глиссировать. Лодка скользит по склону волны носом вниз, оставляя кипящие пенные шлейфы, справа и слева от себя. Затем волна проходит под килем, выравнивает и поднимает лодку на всю свою высоту, это метров пять-семь. Создаётся ощущение, что стоишь на вершине холма, с которого можно окинуть одним взглядом всё это бушующее «куролесово». Волна, подкинув нос лодки, уходят вперёд. Лодка замедляет ход и проваливается в ложбину между волнами. И вот следующая волна догоняет яхту и всё повторяется опять. В вантах свистит и завывает ветер. С натугой скрипит рангоут. Какофония стоит ужасная. Воздух наполнен брызгами и водной пылью, срываемыми ветром с гребней волн. Яхту раскачивает из стороны в сторону и с носа на корму, по самой причудливой траектории. Всё это время приходится усиленно работать рулём, отрабатывая каждую волну, стараясь подставить под волну левую кормовую скулу или по-морскому – левую раковину.
Чтобы уснуть в яхте в таких условиях, надо очень этого захотеть. Вещи внутри яхты начинают жить собственной жизнью, издавать различные звуки и передвигаться, куда им вздумается. Всё, что не закреплено, летает, прыгает, скользит, ползает и оказывается в самых неожиданных местах. Звонко брякает посуда на камбузе, раскачиваются и стучат по переборке различные подвешенные на неё вещицы. С грохотом вылетает из своего места и падает на пол ящик с инструментами. Кто-то забыл закрыть его на задвижку. Металлический инструмент перекатывается и гремит по полу. Совместный звук от этого действия такой, как будто ударил гром с раскатом. Выбираю минуту, спускаюсь вниз и восстанавливаю статус-кво. Ни кто из отдыхающих, даже не шелохнулся, вероятно, действительно заснули. Беру пакетик с орешками, это у нас ночное питание такое, и поднимаюсь наверх.
Впереди и справа по курсу показался огонёк- это встречное судно. Нужно определиться, каким курсом оно идёт и как нам с ним расходится. Проходит ещё несколько минут в ожидании, и вот под первым огоньком становиться виден ещё один – зелёный, всё нормально, расходимся правыми бортами на значительном расстоянии друг от друга. Через полчаса его кормовые огни скрываются в волнах за нашей кормой.
Время на такой вахте летит незаметно, оказывается, прошло уже три часа. Поднялся мой сменщик, Юрий Коробицин. Он тщательно одевается, делает запись в судовом журнале, наливает себе кофе и выходит в кокпит. Принимает вахту. Теперь его очередь три часа бороться со сном и со стихией, управлять яхтой и контролировать всё происходящее внутри и вокруг неё, а я пойду спать.
Так нескучно проходит наша первая, после выхода из Кейптауна, ночь. Впереди их ещё примерно сорок пять штук.
О. Святая Елена
03 марта 2013 г
Виктор Тюрихин
Аэрофотография Кейптауна
